Согласно официальному сообщению, беседа была посвящена ключевым международным и региональным вопросам с акцентом на развитие ситуации в зоне палестино-израильского конфликта и динамику событий в Сирии. Стороны условились продолжить консультации. МИД Азербайджана пока воздерживается от публичных комментариев.

Однако с высокой долей вероятности можно утверждать, что инициатива исходила от российской стороны и была связана с возрастающей ролью Азербайджана в ближневосточной дипломатии, где Баку сегодня рассматривается как самостоятельный фактор с постоянно наращиваемым политическим капиталом.

Роль Азербайджана усилилась после вовлечения Баку в мирную инициативу президента США Дональда Трампа по сектору Газы. Президент Ильхам Алиев получил приглашение на саммит в Шарм-эш-Шейхе с участием Трампа, где обсуждались параметры послевоенного урегулирования. Кроме того, Азербайджан рассматривался среди стран, которым предлагалось внести вклад в формирование многонациональной миссии безопасности на переходный период в Газе.

Эта идея получила институциональное оформление 17 ноября, когда Совет Безопасности ООН принял резолюцию, поддержавшую план Трампа и определившую мандат международного контингента, которому предстояло обеспечить разоружение ХАМАС и демонтаж его инфраструктуры. Однако после голосования стало ясно, что Азербайджан, как и другие потенциальные участники, отказался направлять свой воинский контингент, поскольку отказ руководства ХАМАС от разоружения делал вооруженное столкновение неизбежным. В итоге план фактически застопорился, а Израиль уже уведомил международных партнёров о готовности к новым операциям против группировки.

На этом фоне закономерно возникает вопрос о позиции России в отношении ближневосточной инициативы Трампа. Согласно опубликованной стенограмме бесед спецпредставителя президента США Стива Уиткоффа с российскими представителями Кириллом Дмитриевым и Юрием Ушаковым, Москва формально выражала поддержку американскому плану, стремясь укрепить благосклонность Трампа по украинскому досье. В реальности же позиция Кремля была противоположной: успешная реализация инициативы по Газе объективно сокращала бы пространство российского влияния в регионе, превращая проект в нежелательный для Москвы прецедент.

Это расхождение отражено и в публичных заявлениях. 27 ноября представитель МИД России Мария Захарова раскритиковала план Трампа, выразив опасения, что инициатива может стать прикрытием для «неконтролируемых экспериментов» на оккупированной палестинской территории. Захарова подчеркнула, что Россия и Китай воздержались при голосовании, указав на отсутствие механизмов международного контроля, игнорирование формулы двух государств для двух народов и исключение из будущей структуры управления Газой Палестинской национальной администрации. По её словам, документ не закрепляет обязательств Израиля как оккупирующей стороны и выводит ключевые вопросы урегулирования за рамки международного права.

Таким образом, между Москвой и Вашингтоном сохраняется глубокое концептуальное расхождение. И хотя президент Путин, следуя совету Уиткоффа, в телефонном разговоре с Трампом формально поддержал инициативу президента США, практическая линия поведения России свидетельствует о нежелании допустить её реализацию.

На этом фоне интерес к позиции Азербайджана становится особенно заметным. Официальный Баку, оставаясь стратегическим партнёром Государства Израиль, придерживается принципов международного права: поддерживает право палестинцев на самоопределение и признаёт администрацию Махмуда Аббаса законным представителем палестинского народа. Поддержав прекращение огня в Газе, Азербайджан сохранил дипломатический баланс между союзничеством с Израилем и приверженностью нормам международного порядка.

Это делает для России принципиально важным учитывать новую роль Азербайджана в формирующейся ближневосточной архитектуре. Тем более, что участие Баку в региональных процессах уже давно не ограничивается взаимодействием с Израилем. Азербайджан в тесной координации с Турцией активно включился в сирийское направление: госкомпания SOCAR начала поставки газа в Сирию, а между новым руководством в Дамаске и Баку состоялись многоуровневые контакты, на которых обсуждались инвестиционные проекты и возможные форматы участия Азербайджана в послевоенном восстановлении страны.

Позиции России в Сирии, напротив, заметно ослабли. Временный президент Ахмед аш-Шараа посетил Москву, однако влияние Москвы уже несопоставимо с тем, которым она обладала при режиме Башара Асада. В этих условиях Азербайджан становится новым самостоятельным игроком, обладающим ресурсами и манёвренностью, востребованными в изменяющемся региональном ландшафте.

Совокупность этих факторов делает встречу послов Викторова и Мамедова логичной. В условиях стремительной трансформации ближневосточной архитектуры, пересборки союзов и перераспределения влияния, Москва объективно заинтересована в консультациях с Азербайджаном — государством, которое усиливает свои позиции в Газе, в Сирии и в более широком контексте региональной политики.