Эта статья далась мне очень трудно, переписываю ее в третий раз. 

Год, прошедший с начала Второй Карабахской войны, вроде достаточный срок для осмысления «новой конфигурации» (так любит говорить азербайджанское правительство) и своего места в ней. Но это был год в условиях пандемии, изоляции и отсутствия всех личных контактов со вчерашними коллегами, в то время, когда они были нужны как никогда.

Не буду делать политический анализ, давать прогнозы. Попробую искренне и честно поделиться своими размышлениями и сомнениями в довоенный, военный и поствоенный периоды.  «Исповедь» так называемого народного дипломата.

Я варюсь в этом «котле» с 1992 года. Тогда, молодой выпускник энергетического факультета Университета Нефти и Химии в Баку, я и не мог помышлять, что когда-то стану гуманитарием, поменяю любимую специальность. Но карабахский конфликт «проглотил» меня, как и многих ровесников. С ноября 1988, с первого дня митингов в защиту Карабаха, а позже за независимость, я был на площади Свободы, тогда носившей имя Ленина. 

Что меня привлекало? Наверное, в первую очередь любопытство и жажда приключений. Я, коренной бакинец, никогда до этого не бывал в Карабахе, у меня были друзья армяне, но постепенно, слушая ораторов и читая подпольную прессу, я и сам не заметил, как вовлекся в этот процесс, как оказалось, необратимый. 

Переломным моментом для меня стали беспорядки в армянских кварталах Баку и события 20 января. Тогда я понял, что мне никак не по пути с националистами из Народного фронта. Я стал посещать офис Социал-Демократической Партии и Хельсинкской Гражданской Ассамблеи. Именно по их линии я посетил Армению в первый раз в июле 1994 года, спустя два месяца после подписания перемирия.

Это была встреча, как бы сейчас сказали, «молодежных активистов». Мы перешли границу в Казахском районе Азербайджана в сопровождении бойцов местного ОМОН-а. (Они провели нас мимо заминированного участка). Встретились с армянскими ровесниками, поспорили, поговорили и на другие темы, например, о футболе. 

Встреча оказала на меня огромное впечатление. Кроме романтики, меня еще увлекала работа в информационной службе Правозащитного центра Азербайджана. Казалось, мы делаем очень полезную работу, передавая объективную информацию о наших беженцах в мировые средства массовой информации. 

После той встречи я еще шесть раз посещал Армению и один раз Нагорный Карабах. Поэтому, наверное, имею моральное право давать оценку «миротворческой» деятельности вокруг конфликта, точнее, ее кризису. 

Тогда Азербайджан был проигравшей стороной. У меня и у моих друзей был некий комплекс ущемленности. Это сказывалось и во время совместной работы с армянскими коллегами. Представьте себе, коллега-армянин, с которым мы чуть ли не побратались накануне, говорит:  «Шаин-джан, ну зачем вам Карабах, вы же пришельцы на этой земле, а мы со времен Геродота…. Уступите, будем жить в дружбе». Первое время спорил, доказывал, но где-то с начала 2000-х стал понимать, что вся эта «народная дипломатия» бессмысленная трата времени и денег. Иногда мне было совсем трудно, но, стиснув зубы, продолжал. 

Почему продолжал?  А какие были варианты? Пойти на сотрудничество с властью или с олигархами (как говорится, «продаться») я не хотел. Об эмиграции не думал. В инженеры можно было еще вернуться, но зарплаты были мизерные, нефтяные контракты еще не заработали. Кроме того, за это время я познакомился и подружился со многими замечательными людьми, работать с которыми было одно удовольствие. 

Да. Я получал деньги за участие в миротворческих проектах, ездил бесплатно в зарубежные поездки. Я писал статьи, снимал фильмы, проводил тренинги. Считаю, что делал полезное дело, внес какой-то вклад в миротворческий процесс. Никогда не слышал претензии (по крайней мере в лицо не говорили). Не для оправдания пишу. Все, что я делал эти 30 лет, делал согласно своей совести. Я, разумеется, не Папа Римский, чтобы быть идеалом безгрешности. Поэтому и пишу сейчас эту «исповедь».

Всегда говорил, и буду повторять: я никогда себя не считал миротворцем. Журналист, пока он пишет объективные, непредвзятые репортажи, приносит больше пользы, чем условный НПО-шник, который твердит: «давайте жить дружно, лишь бы не было войны». 

Очередное серьезное испытание мне пришлось прожить в апреле 2016 года, во время «четырехдневной апрельской войны». Мы, независимые азербайджанские журналисты, ни тогда, ни во время прошлогодней войны не имели возможности ездить на линию фронта и освещать события прямо с места. Поэтому ловили отрывки информации из вторичных источников, сопоставляли, верили тому, чему хотели верить. Проверять достоверность было очень трудно.

В Фейсбуке есть замечательная функция: «мемориз». Эти «мемориз» напоминают мне, как я призывал сбить военный вертолет тогдашнего президента Армении Сержа Саргсяна, который летел в военной форме на учения в оккупированный Агдамский район Азербайджана. Я не жалею об этом. Призывал бомбить военные объекты в Степанакерте. То есть, вел себя не как журналист, тем более не как «миротворец».

Я не одинок. Точно так же поступил мой уважаемый армянский коллега (не буду называть имя), в самый разгар войны он поставил фото с оружием в руках и написал: «Прощай, журналистика». Я его понимаю. (Кстати, он опять вернулся в журналистику).

Теперь о понимании и о кризисе.

За 30 лет после превращения карабахского конфликта в полномасштабную войну, между азербайджанскими и армянскими журналистами, НПО-шниками, правозащитниками наладились нормальные связи. Мы участвовали в общих проектах, ездили в гости друг к другу, встречались в «европах» и «америках». 44 дневная война обрубила большинство этих связей. Исчезло самое главное — доверие. 

Я не держу зла на армянских коллег, которые обиделись на некоторые мои комментарии. И не для оправдания, а для желания быть понятым приведу пару примеров из прошлого.

«Куда вы лезете, ара? Война не ваше дело. Сидите и продавайте свои семечки!»
«В первой войне мы научили турков бегать, во второй научим плавать!» (имеется ввиду — через Каспийское море).

Эти слова принадлежат двум армянским генералам. Бурные одобрения в социальных сетях!!! Похожие издевательства я читал, слушал, терпел почти 30 лет. Прошу армянских коллег поставить себя на мое место. Наверняка среди них был и какой-то смельчак, который выступил против этого фашистского бреда. Моя вина, что я это не увидел (2-3 маргинала, живущие в эмиграции, не в счет).

Лично я от своих армянских коллег ожидал отрицания того, что «военные итоги конфликта» могут быть аргументом. Неоднократно спрашивал: «А что если армянские войска освободят хотя бы один район, как жест доброй воли?» Со своей стороны говорил, что, как гражданин Азербайджана, готов проголосовать на референдуме за любой статус Нагорного Карабаха, при котором права армянского большинства и азербайджанского меньшинства в регионе будут обеспечены в равной степени. Увы, не было понимания.

А я сейчас ставлю себя на место коллег. Понимаю их обиды после осенней войны 2020 года. Обиды от того, что мы, некоторые «ветераны» миротворческих проектов, не дали должную оценку «милитаристским заявлениям нашего руководства», наоборот, радовались каждой победе, освобождению очередного района. Порой даже злорадствовали. (Вот за злорадство я очень сожалею, даже стыдно за некоторые комменты).

Повторяю, я не держу зла ни на одного из своих коллег, надеюсь, не бывших. Возможно кто-то посчитает это «снисхождением», «великодушием победителя», хотя настоящей победы я в этой войне не вижу. Но это уже другая тема. 

Сейчас главная проблема для гражданского общества обеих сторон – найти свое место в будущих процессах. В Азербайджане вряд ли на этом этапе станут приветствовать такие инициативы, разве что всякие ГОНГО-проекты под призывом «интеграции карабахских армян». 

Мне кажется, что большинство из поколения «ветеранов», включая меня, уже «отработанный материал», мы израсходовали почти все свои ресурсы. Надежда на молодых, непредвзятых, у которых за плечами нет горы личных обид и воспоминаний. 

Что дальше? Политическая неопределенность сильно ограничивает эффективность армяно-азербайджанских проектов. По крайней мере, в старом формате. Но, возможно, поможет перезагрузка. Новые люди, новые идеи, «свежая струя».

Шахин Рзаев